В некоторых вузах журналистов-первокурсников заставляют принимать Страшную Клятву Журналиста. Типа у врачей же есть клятва Гиппократа, а мы чем хуже? Бред полнейший.
Вот довольно забавный образчик того какой может быть настоящая "журналистская клятва" от
Андрея Архангельского. Отнюдь не со всеми его тезисами приведёнными здесь я согласен, да и букв несколько многовато, но в как забавность очень и очень здорово.
«Ниже предлагается типовой вариант «Клятвы журналиста»:
Если я хочу стать хорошим журналистом, то обещаю:
Никогда не писать «В солнечной Молдавии» (Украине, Грузии) и т. д.
Никогда не шутить «На Нью-йоркщине (На Гавайщине, Вашингтонщине) и т. д.
Никогда не писать заголовков:
Рукописи не горят;
По праву памяти;
На нет и суда нет;
Наши люди в Голливуде;
Новый поворот;
Вашим и нашим;
И т. п.
Не злоупотреблять словами «дабы» и «ибо» – для придания тексту большей русскости.
Никогда не заменять по просьбе редактора слова «Россия» и «мы» на слова «в некоторых странах» и «некоторые люди».
Не интересоваться личным мнением начальства по поводу темы или героя материала, прежде чем написать статью.
Обманывать, изворачиваться, юлить, предавать, идти на подкуп и шантаж, лизать ж… начальству – но сделать всё, чтобы твой текст вышел именно таким, каким его задумал ты, а не твое начальство. С твоей интонацией, твоими паузами, твоими ошибками на каждой странице, с твоими нелепыми фактами и твоими убогими комментариями – но твоими, а не чужими. Помнить, что за текст несешь ответственность только ты – и, в первую очередь, перед своей совестью, а не перед начальством, страной или родиной.
Не верить словам начальства «наш читатель этого не поймет», «нашему читателю это неинтересно», «это не наша тема».
Помнить, что гипотетического обобщенного «читателя», на которого постоянно ссылается твое начальство, не существует в природе. Чаще всего за словами «наш читатель» скрывается коллективный страх твоего начальства потерять работу. Помнить, что настоящих подлинных читателей много, и все они – совершенно разные, и даже они сами порой не догадываются о том, насколько они разные.
Помнить, что так называемые «таргет-группы», на мнение которых ссылаются маркетологи твоего издания, набираются из самых бессознательных слоев населения за 200 рублей в час; это люди, которым больше нечем заняться и которые обычно ничего не читают, кроме сонников и гороскопов. И твое издание они видят первый и последний раз в жизни – а потому их мнение по поводу твоего издания никогда нельзя считать хоть сколько-нибудь значимым.
читать дальшеПомнить, что любым рекламщикам и пиарщикам всегда легче всего иметь дело с изданиями типа «Житуха» или «Язык тещи»; и что все пиарщики и рекламщики предпочитают не подстраиваться под твое издание, а упрощать его – поэтому они всегда будут советовать журналистам «писать проще» и на «интересные и полезные людям темы»; и что будь их полная воля, все издания в мире давным-давно писали бы только о том, как сажать картошку и как ужиться с тещей. Поэтому никогда не принимать всерьез размышления пиарщиков и рекламщиков по поводу качества журналистики в твоем издании. Потому что понятия «правда» и «истина» не являются для пиарщиков и рекламщиков хоть сколько-нибудь значимыми, как и для большинства нормальных людей на земле.
Помнить, что читатель будет ровно настолько умным или глупым, насколько ты его считаешь таковым – потому что вначале появляется текст, а потом уже – читатель.
Писать, не думая заранее о том, что твой текст может кого-то обидеть или оскорбить. Если ты пришел в журналистику с намерением со всеми сохранить добрые и хорошие отношения, ты выбрал не ту профессию. Возможно, следует подумать о профессии садовода или оленевода.
Никогда не слушать советов коллег вроде «эта тема непроходная», «начальство эту тему зарежет», «об этом писать нельзя», «на эту тему у нас пишет только отдел политики или Иван Иванович с личной санкции Ивана Петровича».
Если твою тему «зарезали» в сто двадцать второй раз, напейся и садись писать о том же самом в сто двадцать третий.
Помнить о том, что степень твоей журналистской свободы зависит только от тебя, а не от твоего начальства или «направления» твоего издания, не говоря уже об уровне демократии в стране.
Помнить, что самым страшным врагом журналиста являются не власть, не бизнес, не равнодушие и косность обывателей, а самоцензура. Как только ты самому себе говоришь «стоп», из журналиста ты превращаешься в агитатора, пропагандиста и просто попку. Отныне твои темы исключительно «А после встречи с работниками сельского хозяйства президент покормил буренку». При этом не забывай улыбаться – теперь это тоже входит в круг твоих обязанностей.
Когда тебя упрекают в том, что ты всё видишь в черном свете, что ты не любишь свою страну, потому что ее постоянно ругаешь, помнить, что главная функция журналистики именно в том и состоит, чтобы критиковать: облизывать начальство охотников найдется и без тебя. Помни, что если вокруг все начинают писать и говорить о всеобщем счастье и благоденствии, значит, скорее всего, хотят обмануть или пытаются скрыть истинное положение дел.
Старайся писать даже о том, о чем писать ну совершенно уж никак «нельзя» – потому что в противном случае писать тебе не дадут вообще ни о чем.
Помнить, что в ту минуту, когда ты написал заказную статью и получил за нее деньги помимо редакционной кассы, ты больше никогда не сможешь написать правды – теперь тебя можно будет постоянно покупать или постоянно шантажировать.
Ровно того же самого можешь ожидать и в том случае, если наравне с журналистикой ты решил завести небольшой бизнес: теперь тебя не надо даже шантажировать – сам, как миленький, будешь писать не правду, а «как нужно».
Помнить, что за правду не платят денег, а если и платят, то очень небольшие.
Бывают и богатые хорошие журналисты – но это исключение.
Помнить, что как только в твоем лексиконе появляется фраза «мне надо кормить семью», ты перестаешь быть хорошим журналистом.
Помнить о том, что журналистов за правду обзывают дурными словами, бьют, судят и иногда даже убивают.
Помня всё это, всё равно писать правду.
Не слушать тех, кто будет говорить, что журналист «обязан быть объективным» – правда всегда субъективна, но от этого она не перестает быть правдой.
Не слушать тех, кто говорит, что журналист обязан излагать только «голые факты» – голых фактов в природе не существует, как не существует и фактов «объективных» или «однозначных». Любой факт нуждается в интерпретации и комментарии – иначе никакой журналистики вообще не существовало бы.
Помнить, что оригинальный и неповторимый язык журналиста – это его неотъемлемое право – точно такое же, как дышать, спать и жрать для обычного человека.
Осознавать, что с твоей индивидуальной интонацией и манерой письма поначалу будут бороться в редакции все, включая младших корректоров и уборщиц. Тем не менее, продолжать бороться за каждую запятую, за каждое троеточие, за каждую свою букву и слово. Когда ты отстоишь их, они будут бороться за тебя – помогая тебе писать правду.
Тем, кто будет тебе говорить, что сегодня (у нас, вообще, в нашей стране, в нашей районной газете) так не пишут, нагло ухмыляться в ответ. До Пушкина или до Андрея Платонова тоже считалось, что «так не пишут». Потом все привыкли.
Никогда не водить крепкой дружбы с режиссерами, актерами, художниками, политиками – потому что нельзя одновременно быть чьим-то хорошим другом и писать правду.
Помнить о том, что хороший журналист не должен уметь дружить – он должен убегать, смущаться, не знать, куда девать руки, не уметь вести светский разговор, быть нелепым, смешным, неловким, несуразным, – но зато писать правду.
Считать свою карьеру успешной только в том случае, если большинство читателей тебя ненавидит – если это не так, значит, в чем-то слукавил.
Потому что хороший текст обязательно кого-то злит и раздражает: правда большинству людей на земле не нравится.
«Певица Слава отпраздновала свой 28-й день рождения в ресторане «Аист». Несмотря на свое плохое самочувствие, певица решила не лишать своих близких и друзей праздника и, собравшись с силами, организовала вечеринку. «Я плохо себя чувствовала, – говорит Слава. – Перелеты и постоянная смена климата подкосили мое здоровье. Но несмотря на недуг, выпив много таблеток, я позвала своих друзей, и мы здорово повеселились!»
Не писать таких текстов, даже если тебе будут предлагать за них 100, 200, 1000 и 10 000 долларов. Не писать таких текстов, если у тебя не будет денег даже на метро. Не писать таких текстов, даже если будешь подыхать от голода и холода в подворотне.
Потому что такие тексты унижают твое человеческое достоинство и достоинство всего человеческого рода.
На слова «это тоже работа» или «должна быть и такая пресса» кривиться в самой оскорбительной улыбке, грязно браниться и переходить на другую сторону дороги: может быть, бывает и такая работа, но у нее какое-то другое название, не «журналистика».
Помнить, что критиковать можно любого человека, но никогда нельзя его унижать.
Помнить, что всякая попытка выдать за аналитическую статью сведение личных счетов с кем бы то ни было является дурнейшим тоном и карается презрением со стороны всякого порядочного журналиста.
Помнить о том, что как бы ты ни ненавидел человека, ты не имеешь права трогать его семью, его личную жизнь, его национальность, смеяться над его физиологией или фамилией.
Помнить, что даже если десятью процентами опубликованных текстов ты можешь гордиться – это хороший результат.
Помнить, что за правду тебе придется платить расшатанной нервной системой, испорченным желудком и бессонницей – в лучшем случае; помнить, что тебе придется исписать тонны слов и предложений, прежде чем ты напишешь нечто оригинальное. Осознавать, что тебе придется пахать по 12, 13 и более часов в сутки – всю жизнь борясь со словом и собственной ленью, так в результате и не одержав убедительной победы.
Помнить, что слово в России было и остается очень грозным оружием; его до сих пор боятся начальники всех уровней и обладатели любых состояний.
Слово – это, вероятно, почти единственное, чего они боятся сегодня.
Честному журналисту, в отличие от них, бояться нечего.
Наконец, помнить, что самый жалкий итог профессии – это когда на тебя всем наплевать и ты становишься массовкой для заполнения пресс-конференций, посещение которых в 99 случаях из 100 является пустой тратой времени.
Если же по каким-то причинам я нарушу эту клятву, то пусть мне за это будет хотя бы стыдно.
Дата. Подпись».